Лариса Калинина
серия ЖЗЗ (Жизнь замечательных зверей)
«Жизнь и деятельность нашей козы Фильки»
Маленькая повесть
Оглавление
Гл.1 Воспитательница
Гл.2 В лес за бабушкой
Гл.3 Алольские будни
Гл.4 Поединок
Гл.5 Прощай, Алоль!
Глава 1. Воспитательница
В детстве у меня, к великой радости родителей, была прекрасная воспитательница, строгая и справедливая — зря никогда не бодалась!
Звали мою воспитательницу Филькой.
Белоснежная, с внушительными рогами, красавица — коза Филька воспитывала не только меня, но и нашего поросенка Жуньку.
Жила наша семья в то время – а было это сразу после окончания Великой Отечественной войны — на юго — западе Псковщины, в старинном городке Себеже.
Родители мои, Петр и Людмила, перебрались в Себеж из Москвы. Их направили восстанавливать разрушенную в войну городскую аптеку, стоявшую на берегу большого, величественного Себежского озера.
Времена были нелегкие, и молодой семье пришлось срочно заняться сельским хозяйством.
Начитавшись Гоголя и наслушавшись речей местного начальства «Об отсутствии присутствия кормовой базы,» родители мои скотинку под замком не держали.
Рано утром мама открывала дверь хлева и выпускала козу и поросенка на вольные хлеба.
Поросенок Жунька всегда бежал в одну сторону — на городской рынок. На рынке он с успехом играл роль нищего и так умилительно выхрюкивал лакомый кусочек, что ему никто не отказывал!
А коза Филька оставалась надзирать за мной.
Мы с ней паслись на берегу озера, рядом с аптекой.
В аптеке, в крохотной проходной комнатке, ютилась вся наша семья.
Свою главную педагогическую задачу Филька видела в том, чтобы не допускать младенца до воды. И стоило мне сделать лишь одно движение в сторону озера, наша коза сразу же принимала боевую позу и издавала мощный предупредительный возглас.
Ему маминым голосом вторили строгие аптечные окна: «Ляля, не подходи к воде!»
Филька, несомненно, обладала даром педагогического воздействия, ибо я выросла, так и не научившись плавать…
Но и без воды мы с козой не скучали!
Коза пощипывала травку, я рассказывала ей сказки, услышанные от родителей и разрисовывала прибрежный песок.
Чаще всего рисовался домик для моей бабушки Ксении, который я собиралась воздвигнуть в саду, рядом с беседкой.
Бабушка почему-то перестала приезжать к нам.
На мои вопросы родители отвечали уклончиво, но я была девочкой начитанной, сказку «Красная Шапочка» с пеленок знала наизусть и сообразила, что бабушка Красной Шапочки жила в лесу потому, что у ее внучки была такая же тесная комнатушка, как у нас.
Следовательно, и моя бабушка перебралась жить в лес, где много просторных лесных избушек .
Поэтому, нужно срочно построить для бабушки жилье и забрать ее из лесу.
Домик для бабушки с помощью подружки — школьницы Людочки был построен, а вот леса вокруг аптеки не наблюдалось.
Зато со всех четырех сторон была вода.
Если считать за воду большие миргородские лужи на послевоенных городских дорогах.
Но я не унывала – папа часто ездил в лес за грибами, а у меня с транспортом проблем не было: коза в мои планы была посвящена и, по моим понятиям, не возражала.
Однажды, когда поднялся сильный ветер, я с ужасом увидела, что папа в лес не ездит, а плавает! На нашей старенькой лодочке. Через все Себежское озеро!
В тот день на озере заштормило и поплывший за грибами папа едва не утонул.
…Затею поехать за бабушкой в лес верхом на козе пришлось оставить …
…Кроме домика для бабушки, я любила рисовать на песке цветы и солнышко.
Когда оно уж очень припекало, Филька уходила в тень передохнуть.
Я забиралась к ней на спину, и мы «отдыхали» вместе.
Будила нас обычно мама. Коза сдавала меня, полусонную, в теплые мамины руки и приступала к воспитанию поросенка.
||
К этому времени поросенок Жунька на городском рынке оставался совсем один.
Без врагов — конкурентов и друзей — защитников.
Тамошний дворник к концу рабочего дня любезно, исключительно ради Жунькиного удобства, свозил в одно место, именуемое помойкой, все рыночные отходы. В этой соблазнительной куче можно было найти восхитительно вкусную еду!
Жунька был трудолюбивым малым и мог работать пятачком до утра.
Но бедное животное забывало о времени, как когда-то Золушка на балу. Забывало о том, что каждый съеденный капустный лист приближал час возвращения домой и злой рок в виде козы с двумя ее хозяйками – большой и малой – уже готовился к выходу из аптечного двора.
Надо сказать, что «водворение поросенка во хлев «не удавалось никому, кроме козы.
Филька проделывала его блестяще – четко, жестко, целенаправленно.
Для жителей тихого послевоенного городка это было ежедневное бесплатное кино, театр, цирк и спортивное состязание одновременно.
Стоило козе в сотровождении хозяек выйти из аптечных ворот, как сразу появлялись первые болельщики: соседские ребятишки и несколько мужичков, ради такого случАя бросивших карты и домино.
К месту назначения мы подходили с целой бригадой болельщиков, следовавших на почтительном расстоянии от козы…
На подступах к рынку Филька впервые подавала голос.
Без всяких микрофонов и мегафонов на всю прибазарную часть Себежа ее пронзительный козлетон возвещал поросенку приказ: немедленно покинуть рынок и отправляться домой!
Жунька, жалобно визжа, начинал упрашивать воспитательницу: «Филечка, можно я еще чуть-чуть погуляю?»
В ответ коза одним прыжком настигала поросенка и рогами направляла его в нужную сторону.
На звуки столь зычной увертюры прибегали новые болельщики.
Жунька с хлебного места уходить категорически не хотел и отчаянно сопротивлялся.
Ему помогала группа поддержки, состоявшая из детворы.
Самые храбрые грудью пытались защитить своего любимца, но, ощутив у своего носа грозные козьи рога, бледнели и срочно прятались за поросенка.
Такая шефская помощь еще больше сбивала Жуньку с толку и Филька, поощряемая своими взрослыми болельщиками, беспрепятственно вела поросенка прямо по курсу к дому.
Жунька был мне друг, но я болела за козу, ибо не могла себе представить, что наш Жуня будет ночевать на улице, под забором, вместе с соседом, дедушкой Лешей, которого строгая бабушка Клавушка не пускает домой ночевать, когда тот приходит на каком-то «веселе».
В середине пути, оглушенный свистом и воплями разошедшейся публики, наконец-то сообразивший, что рыночной хряпы ему больше не видать, Жунька окончательно сникал.
Зрители с удовольствием брали «спектакль» в свои руки и менялись с поросенком местами.
Иногда перед козой выплясывало одновременно по пять, по десять «поросят», визжащих и хрюкающих в меру своих дарований.
Но Филька, больше всего на свете ценившая порядок, очень быстро его наводила и незадачливый тореадор, не успевший вовремя улизнуть и спрятаться за чью-нибудь широкую спину, уползал с арены на четвереньках, визжа и хрюкая по-настоящему, от боли.
Если внимательно присмотреться к то и дело возникающему по обочинам дороги людскому коридору, то за спинами зевак — случайных прохожих, хозяек и хозяев, на минутку побросавших свои бесконечные домашние дела, можно было заметить весьма заинтересованные цыганские физиономии.
У местных цыган давно глаза горели на поросеночка с козой, но поучаствовать в уличном спектакле и сыграть роли волков, чтобы умыкнуть четвероногих артистов, они не отважились.
Наверное, боялись народного гнева. Или себя не хотели лишить столь занимательного зрелища…
На финишной прямой коза так разгоняла поросенка, что он, как футбольный мяч, стремительно влетал в открытую дверь хлева. Филька степенно, с достоинством, с чувством честно выполненного педагогического долга переступала порог вслед за ним.
Болельщики расходились, вспоминая самые потешные эпизоды сегодняшнего действа, рассказать о котором достойным образом смог бы лишь спортивный комментатор масштаба популярного в те годы Вадима Синявского.
А наша семья, сидя за модным круглым столом, под большим вязаным абажуром маминого производства, попивала парное Филькино молочко и слушала, как коза в хлеву своим дребезжащим голосом воспитывает поросенка…
Глава 2.
В лес за бабушкой
Характер нашей козы Фильки был во многом схож с характером ее хозяина, моего отца, Петра Васильевича Калинина.
Даже социальный статус они имели одинаковый: кормильцы семьи.
Филька, как и ее хозяин, вела здоровый образ жизни, никотину и алкоголю не поклонялася и была большая артистка.
А папа мой, инженер-химик и фармацевт по образованию, а по призванию изобретатель, начинал свою студенческую жизнь в далеком Петрограде двадцатых годов прошлого века с актерского факультета театрального техникума.
Нрава оба они были прямого, честного и за справедливость всегда стояли до конца.
Когда отец с трибуны важного совещания в присутствии большого областного начальства громко сказал, что «рыба гниет с головы», его сразу же перевели хзв деревню Алоль восстанавливать прибольничную аптеку.
Семейство встретило ссылку по — разному.
Село Алоль на всю область славилось не только двумя озерами, но и замечательным бором, а аптека стояла на его опушке. И для виновника ссылки, заядлого грибника, это был подарок небес!
Мама рвалась в Москву и только в Москву, однако была рада, что ее муж, эта загадочная лесная душа, будет собирать свои обожаемые грибы под ее руководством, не отходя от семьи и аптечного двора.
Я радовалась лесу не меньше папы — ведь в нем жила моя бабушка и я скоро увижу ее!
А сам лес стал моей любимой игрушкой. Под присмотром козы и аптечных окон я часами ползала по его опушке, рассматривая все подряд и на манер ловчей кошки или лисы замирала у многочисленных норок, надеясь увидеть их обитателей.
Ссылку за хозяев пришлось отбывать животным.
Особенно пострадал поросенок.
Территория аптеки, как и всего Алоля, была под прицелом лесных снайперов -волков, поэтому Жуньку решили из хлева не выпускать.
Это означало, что коза теряла полставки воспитателя и все свое внимание переносила на меня.
Теперь мы с ней могли спокойно отправляться в лес за бабушкой, не опасаясь визгливого Жунькиного сопровождения.
Но Филька неожиданно забастовала. Осторожная коза не хотела заходить в лес. И меня не пускала!
Выручил молоденький бездомный песик Дружок, прибившийся к нам. Мой новый друг и первый в жизни ученик.
Конечно, он не был таким большим и сильным, как коза. Зато быстро бегал, никого не боялся, а зубы имел такие острые, что разгрызал ими мамины спортивные медали «Готов к труду и обороне».
И учеником он оказался толковым: быстро выучился подвывать мне песню «Ах, Самара-городок». Причем делал это не хуже папы, подвывавшего маме ее любимую арию из Большого театра «Куда, куда, куда вы удалились, весны моей златые дни».
Мы с Дружком договорились, что он найдет бабушку, приведет меня к ней, и мы втроем вернемся домой на радость родителям.
Но они, ничего не зная о наших больших планах, посадили Дружка на цепь за сторожа.
Славный пес снова оказался на высоте! Ночью сорвался с цепи и убежал в лес за бабушкой…
…Утром папа с мамой, не найдя юного сторожа на месте, подумали, что его съели волки, и решили усилить мою охрану.
Надо было спешить!
Улучив момент, когда все были очень заняты: мама отпускала больнице медикаменты, папа вылавливал из новой больничной заявки на лекарства многочисленные ошибки, а коза поджидала больничного посыльного с проверкой, я юркнула в лес.
Леса я не боялась. Он был нашей семейной столовой. Каждый день мы лакомились его бесплатными ягодами, постепенно расширяя свои угодья.
В лесу Дружка не было. За лесом, у родничка, тоже.
Я перебралась через зарастающий малиной окоп, быстро перебежала через лужок и влетела в новый, незнакомый мне лес.
Пробежав по инерции метров сто, я остановилась. Лес оказался темным, глухим, и мурашки запрыгали по моей спине. Захотелось домой, к маме. Но я не могла пошевелиться — какая-то странная, подозрительная тишина сжимала меня.
И вдруг эту тишину прорезал зычный мужской голос, звавший меня по имени.
Грубый голос звучал все ближе, все страшнее. «Бармалей!» — испугалась я и спряталась под большие, низкие лапы ближайшей елки. Мимо быстро протопал огромный, как мне показалось, мужик. Он постоянно выкрикивал мое имя. Эхо на разные голоса разносило его по всему лесу.
Теперь я не сомневалась, что это Бармалей!
…Родители к тому времени успели прочитать мне всего детского Чуковского. Кровожадные герои Корнея Ивановича, так живо, мастерски выписанные, надолго оккупировали мое воображение…
Когда голоса поутихли, я, утомленная переживаниями и уставшая физически, сразу уснула под елкой.
Разбудил меня все тот же бармалеевский голос.
Он звучал с другой стороны и был не один. Вторил ему такой же противный бас, оба они искали меня!
«Значит, у Бармалея есть лесной брат,»- ужаснулась я и бросилась бежать.
Несколько часов, подгоняемая страхом, бродила я по лесу.
Странно, что за все время путешествия мне не встретился ни один зверь, даже маленький ежик.
Но часто ощущалось чье-то грозное присутствие, заставлявшее снова и снова прятаться под спасительные лапы елей.
Нашли меня геологи, вечером, на заходе солнца. Я плелась по звериной тропе, надеясь, что она вместо Дружка приведет меня на Большую поляну, в лесную деревню для бабушек.
Родителям, не чаявшим увидеть меня живой, пришлось сказать правду.
Бабушка больше никогда не приедет к нам. Она умерла. И, как все хорошие и добрые бабушки живет теперь на небе.
Так в одночасье я лишилась своей любимой бабушки и пропавшего в лесу песика Дружка.
Глава 3.
Алольские будни
Вскоре родители уволили Фильку с должности воспитателя, а ко мне приставили телохранителя — свирепую овчарку, купленную втридорога у цыган.
В подружки определили деревенскую школьницу Тамарочку.
Не привыкшая сидеть без дела, Филька стала подыскивать себе нового воспитанника.
На аптечном дворе кандидатов не было, и коза отправилась на поиски в деревню. Хозяева не возражали — травка в деревенской низинке была значительно сочнее опушкинской. Пропасть коза не могла — с аптечных высот деревня хорошо просматривалась.
Общительная Филька быстро перезнакомилась со всеми деревенскими и даже нашла себе подружку — добрую бабушку Пимановну. Воспитанника себе по сердцу и по возможностям она так и не повстречала, но зато полюбилась колхозникам и стала еще одной достопримечательностью Алоля.
Достопримечательностей в Алоле было немало. Кроме озер, речки, леса, аптеки, больницы, в деревне был клуб.
На его дверях висело выцветшее объявление: «Кина не будет». Оно не снималось даже тогда, когда клуб был переполнен и из его щелей на всю деревню разносились вопли популярного киногероя Тарзана.
Еще одна достопримечательность Алоля — магазин. В него иногда завозили товар.
Сельмаг славился своими ценниками, от нечего делать красиво разрисованными продавщицей. Они, как и объявление на клубе, никогда не снимались и служили нам, деревенской мелюзге, своеобразным букварем.
В знаменательный день завоза товаров с раннего утра у магазина собиралась вся деревня.
Народ волновался и занимал очередь.
Этому великому событию была посвящена моя первая большая картина, украшавшая наше жилище. Она так и называлась: «Длинная очередь за хлебом и несъедобными булками-колами».
Бывало, что в сельмаг упорно завозили один и тот же товар. По недосмотру райповских чиновников, что-то напутавших в плановых разнарядках.
Например, соль пищевую каменную в мешках. Магазин был весь завален солью, а ее все везли и везли.
Терпящий бедствие сельмаг выручил цыганский табор, заглянувший в деревню.
Цыгане нагадали одной нашей колхознице, что скоро начнется третья мировая война (слухи о начале новой войны постоянно бродили в то время по всей стране).
Колхозники хорошо помнили, как тяжело было в войну без соли.
И соляные баррикады магазина были мгновенно разобраны.
Один дедок, перебравший алкоголя, перебрал и с солью. Закупив аж целую телегу ценного стратегического продукта, он припрятал его в хлеву, на чердаке, позабыв, что потолок хлева подгнил.
Ночью обрушившийся вместе с солью потолок похоронил всю дедушкину скотинку…
Площадка перед магазином, зарастающая лопухами, была, несомненно, центром общественной жизни села. Она никогда не пустовала. Здесь совершались сделки, заключались договоры, обсуждались новости и сплетни.
Частенько бывал на ней единственный специалист местной больницы, фельдшер Михайло Иванович, главная достопримечательность Алоля.
Чемпион по упиванию литров без закуски и без потери равновесия. А также абсолютный чемпион в классе крепких ругательств.
Ругался он виртуозно и так вдохновенно, что подвыпившие мужички под его ругательные коленца пускались в пляс.
И свое фельдшерское дело Михайло Иванович знал досконально.
С первого раза, в любом состоянии, мог попасть в самую захудалую вену, сопровождая свои медицинские манипуляции такими комментариями, что больные забывали, где у них болит.
Коза с фельдшером знакома не была. В аптеку за лекарствами приходила санитарка, а пьяные деревенские посиделки у магазина в лопухах Филька не посещала.
Но вот, досрочно выпив весь плановый запас больничного спирта, главный и единственный специалист больницы впервые прибыл в аптеку сам.
С официальной заявкой на выдачу дополнительного к плану спирта ввиду эпидемии коклюша.
Едва завидев нового посетителя, Филька поняла: это он, ее долгожданный воспитанник!
И сделала боевую стойку.
Но вместо того, чтобы испугаться и завизжать, как Жунька, новый воспитанник смачно выругался и бросил в козу увесистый камень.
…С этой минуты между ними началась холодная война.
Филька сопровождала Михайло Ивановича повсюду.
В относительной безопасности он чувствовал себя только в своей больнице- наша коза не жаловала больничные ароматы, доносящиеся из открытых больничных окон и дверей.
В тот первый визит получить заветное зелье фельдшеру не удалось.
Но настойчивый проситель приходил все снова и снова.
Деловые беседы с моим папой всегда проходили при закрытых дверях — Михайло Иванович соблюдал технику безопасности, опасаясь диверсий со стороны козы.
Но никакие уговоры, просьбы и даже угрозы не смогли растопить ледяное сердце непьющего сельского аптекаря.
К счастью, Петр Васильевич, помня студенческие уроки актерского мастерства и свое театральное амплуа комика-бытовика, умел любую житейскую ситуацию, даже такую взрывоопасную, как эта, перевести в русло доброго юмора и легкой иронии.
Обычно наш лекарь выходил из аптеки весьма озадаченный, долго стоял на крыльце, почесывая затылок и что-то соображая. А сообразив, оживлялся, порываясь начать визит сначала.
Но, вовремя заметив надвигающуюся на него из-за угла козу с рогами наперевес, поспешно удалялся с вражеской территории.
…Однажды утром, успев как следует заправиться сивухой, главный и единственный специалист местной больницы решил покончить с дипломатией и провести активную боевую операцию по извлечению спирта из несговорчивого провизора.
С силой рванув аптечную дверь и с порога обрушив на Петра Васильевича целую обойму крепких ругательств, он грозно замахал руками.
Аптекарь Петр Васильевич и прибежавшая на шум его супруга Людмила Тарасовна, моя мама, в ответ громко рассмеялись, заметив торчавшие из-за спины фельдшера козьи рога.
На сей раз Михайло Иваныч позабыл о технике безопасности и не закрыл за собой дверь.
Этот смех еще больше разъярил лекаря, и он набросился на Петра Васильевича с кулаками.
Реакция Фильки была мгновенной. Она с размаху всадила фельдшеру свои нешуточные рога туда, куда следует.
Он захлебнулся своей руганью и, впервые в жизни потеряв равновесие, рухнул на пол.
Немного полюбовавшись на свою работу, Филька спокойно вышла из аптечной залы и устроилась рядом с крыльцом.
Фельдшера подняли и дотащили до больницы.
Придя в себя, он принародно поклялся козу убить.
Глава 4. Поединок
Случай расправиться с козой представился только осенью.
Больных в больницу привозили на телегах, покрытых сеном. Коза нашла себе новое занятие: проверять сено на этих телегах.
Застав как-то утром Фильку за такого рода инспекцией, Михайло Иваныч рассвирепел и с воплем: «Убью,, стерва!»- бросился за ружьем.
Очень недовольная, что ее оторвали от важного дела, Филька на всякий случай спряталась за ближайшим углом больницы и,
выглядывая из-за угла, зорко следила за действиями противной стороны.
Как только неприятель приблизился к ней с ружьем, она выдала боевой клич и одним мощным прыжком, достойным горной козы, перелетела в другой угол больницы.
Вычислив, что ружье лекаря, приплясывающее в его руках в такт ругательствам, не причинит ей вреда, коза больше не стала прятаться, а решила немного поразмяться.
Для этого она поднялась на задние конечности, отчего стала выше фельдшера ростом и, приплясывая на месте, затянула на своем козьем языке нечто вроде тех частушек, которые слыхала от наших деревенских певиц.
При этом она перебирала перед собой передними конечностями, как бы играя на балалайке, а ее большое вымя ритмично двигалось из стороны в сторону, издавая пришлепывающий аккомпанемент.
От такой наглости Михайло Иваныч онемел и потерял ружье. Но быстро пришел в себя и снова стал целиться.
За несколько секунд до выстрела коза благополучно скрылась за следующим углом.
А спустя секунду после него выдвинула из-за него свою рогатую физиономию, продребезжав противнику приглашение поиграть с ней в догонялки.
Противник приглашение принял. Ругаясь и беспорядочно стреляя из ружья, он побежал за козой.
За очередным углом больницы — пятистенки его ждал новый номер козьей художественной самодеятельности.
По всему было видно, что Филька могла продолжать свой благотворительный концерт сколь угодно долго, но Михайло Иваныч притомился водить с козой хороводы и, столкнувшись с больничным крыльцом, очень ему обрадовался, завалился на него и сразу захрапел.
…Впереди у главного и единственного специалиста сельской больницы был напряженный рабочий день…
Вот так исторический поединок был остановлен за подавляющим преимуществом козы.
Под шутки и смех прибежавших на выстрелы деревенских и осторожные смешки дипломатически грамотных больных.
Даже не взглянув на поверженного неприятеля, Филька не спеша отправилась доедать сено на телегах.
С этого времени отношения двух враждующих сторон перешли в новую фазу: они перестали замечать друг друга.
Глава 5. Прощай, Алоль!
Наступила зима. Семейство неблагонадежного провизора подготовилось к ней основательно. Погреб был забит разносолами, в комнате пахло травами и сушеной малиной.
Скучать мои родители не умели.
Долгими зимними вечерами папа был очень занят. Он постоянно что-то изобретал : то экономичную сенокосилку, то новый клей, то эффективное лекарство от псориаза.
Мамина тоска по Большому театру плавно перешла в приятные воспоминания о нем. С напеванием себе под нос любимых оперных арий — добрых помощников в домашних делах.
А еще в Алоле мама увлеклась техникой. Ничего не понимая в ней, она чинила все подряд, разные детали приборов называя одним словом -» тютельки».
Разобрав прибор, она звала нас с папой, чтобы сказать: «Я поняла! Все очень просто! Эта тютелька в эту, а та — в ту!»
И прибор снова начинал работать. Даже радиоприемники, а со временем — холодильники и телевизоры!
На многочисленные вопросы, в чем секрет ее волшебных рук, мама неизменно отвечала: «Любое дело, даже самое неинтересное, нужно делать с любовью. И с интересом!»
А папа добавлял: «Важно понять, что мир вокруг нас — чудо Божье, и не уставать удивляться ему!»
Я всю зиму работала в аптеке. Помогала маме мыть аптечные скляночки.
Мне был сшит белый халатик и беленькая аптечная шапочка!
В мои обязанности входило выступление с концертом для заглянувших в аптеку сельчан. Особый успех имела песенка Герцога «Сердце красавицы склонно к измене» из маминого Большого театра.
Михайло Иваныч больше в аптеку не заходил, но по-прежнему был чемпионом колхоза.
Районное начальство смотрело на его титулы сквозь пальцы, но лишь потому, что на алольском горизонте других медиков пока не наблюдалось.
Папины начальники узнав, что опальный провизор жирует в деревне, осерчали и обрушили на аптеку внезапную проверку.
Ревизия началась с леса. Пока мама с папой срочно варили грибной суп, чтобы накормить самого грозного ревизора области, мы с ним успели подружиться: ревизором оказалась милая молодая женщина, Полина Андреевна, любительница природы и классической музыки.
Прихватив с собой козу, мы отправились на прогулку в лес.
…Снег в лесу осунулся и постарел, появились первые проталинки. На одной из них я увидела чудо, оставившее след в душе на всю жизнь…
На серой, еще не проснувшейся земле в окружении холодного снега сиял, купаясь в солнечных лучах, первый весенний лесной цветок — прекрасный подснежник сон-трава.
Нет, это был маленький Эльф в иссиня-фиолетовой, как ночное небо, накидке! На его лебединой шейке красовался светло-зеленый резной воротничок. Эльфик улыбался мне, тихо вызванивая маленьким колокольчиком просыпательную песенку своим собратьям. В такт легкому весеннему ветерку.
Коза обрадовалась цветку не меньше меня. Один прыжок — и беззащитный Эльфик исчезает в прожорливой козьей глотке!
Я реву и колочу козу. Она понимает меня по-своему и спешит на поиски новых подснежников, чтобы съесть и их — свежая зелень так полезна для организма! Тем более, что ты — коза, а растения — твоя главная пища!
«Не плачь, Ляля, — утешает меня Полина Андреевна, — завтра в лесу будет много таких же цветков».
Ревизия не выявила нарушений. Иначе и быть не могло: родители работали честно и грамотно.
А строгий ревизор со временем стал лучшим другом нашей семьи.
Когда я выросла, мы с Полиной Андреевной обошли немало красивейших, первозданных уголков русской природы, которыми так богата наша Псковщина, но чаще всего она с восторгом вспоминала дивный алольский весенний лес и строгую козу в нем…
Вскоре после ревизии папу перевели назад в Себеж.
Проводить козу, ставшую после поединка с фельдшером главной достопримечательностью Алоля, пришла почти вся деревня.
Но в Себеж мы вернулись без Фильки.
Она, оказывается, с алольских курортов уезжать не собиралась!
Смельчаки пытались запихнуть ее в машину, но, получив травмы разной степени тяжести, отправились на прием к фельдшеру Михайло Иванычу.
Филька выиграла главное в своей жизни сражение!
В должности старшего воспитателя она поселилась у своей подружки, доброй бабушки Пимановны, которой срочно понадобился толковый помощник в деле борьбы с неуемными внуками и многочисленными обитателями скотного двора.
Со временем и моим родителям пришлось выбирать: вернуться к родным в шумную Москву или остаться в благодатных краях, в которых родилось их обожаемое дитя.
И наша семья навсегда осела в псковской глуши
Автор публикации
